Фанфик почти по Бличу

[Nanicha]

Название: Черное/Белое
Отказ: мир Кубо Тайта, но его персы только мимо пробегали.
Саммари: на вопрос знакомой, может ли квинси стать синигами - эта история.
Размер: миди (несколько коротких глав)
Статус: в процессе. Будет продолжаться по мере возможности.
1. Сто шагов.
Вечерело. Небо постепенно темнело, улицы пустели, и иддилию портил лишь торопливый стук чьих-то ботинок да хриплое дыхание бегущего человека.
Чем Криштоф Ноэль, семнадцатилетний Стрелок - так в Европе окрестили квинси, когда-то после войны с синигами сбежавших за бугор - так это своими «летящими шагами». Никто из его ровесников (выбор был небольшой, но он все-таки был) не мог сделать сотню подряд. То, что после этого Крис почти сутки валялся потом в канавке - не было сил даже позвать на помощь, и полностью выработанная духовная сила ощущалась на расстоянии не более полутора метров, так что его было и не отыскать - уже мелочи.
Но сейчас это были не мелочи, и как Криштоф ни пытался отбросить неутешительные мысли, они все равно возвращались в горящую голову, просто отсчет: «Семьдесят семь... Семьдесят восемь...».
А Пустой, тварь, похожая на крысу-переростка, не уставал.
«Восемьдесят...»
У стены какого-то не то сарая, не то склада Крис заложил крутой вираж, коснувшись подолом туники камней, едва держа равновесие. Тварь, хотя и не уступала ему в скорости, повторить маневр ну сумела. В стене осталась нехилая дыра, но парень не успел даже дыхание перевести: «крысе» это ничуть не повредило. Пришлось снова вести счет - он не выиграл и трех шагов...
«Восемьдесят один...»
Где же синигами? Я что, виноват, что я - квинси? Что работаю за вас, когда вы не успеваете выполнить свой священный долг? Вы печетесь о равновесии... Сами виноваты, мы произошли от тех, кто выжил после нападения Пустых! Следить надо было! А теперь что? Или мир все-таки переживет мою потерю? Переживет, конечно...
Жаль, не осталось ни одной серебряной капсюльки. И руки уже - в мясо, так что не удержать в руках тетиву. Остается одно - бежать.
Девяносто.
Интересно, квинси может стать синигами после смерти? Хотя нет - отец говорил, нас если не съедали Пустые, то синигами уничтожали нашими же методами, чтобы начисто... Равновесие, мать его.
Девяносто пять. Сердце вот-вот из груди выпрыгнет. Ноги подкашиваются. Дыхания не хватает.
Девяносто семь... Никого из своих поблизости нет, помочь некому. Девяносто семь. Девяносто восемь... Вираж. Не помогло. Надеюсь, никто не пострадал?
От синигами толку...
Надеюсь, ты мной подавишься, тварь.
Сто.

2. Вечная мерзлота.
- Кришто-оо-оф! Ты собираешься дальше валяться без сознания в собственном сознании?
Весь смысл фразы до квинси, конечно же, не дошел, но глаза Ноэль все же открыл.
Над ним расстилалось низкое, свинцово-серое небо. С него сыпались, попадая в глаза, колючие мелкие снежинки, эти же снежинки впивались, словно осколки стекла, в спину сквозь тонкую ткань - форма квинси не предназначена для того, чтобы лежать в ней на голой земле...
Стоп.
Какой на хрен снег?
Ведь весна же!
Птички поют!
Париж, чтоб его, в цвету!
И от Сены пареными вениками несет, что поделать...
Но уж точно не снег!
- Ты еще не понял, дружище? Это не Париж, - сообщил ему все тот же нахальный голос. Криштоф приподнялся на локтях и чуть не ушел обратно в аут.
Прямо напротив него сидела лиса. И не обычная, а белая, то есть песец, с умной острой мордочкой и золотистыми глазами без зрачков. Правда, Криштоф был свято уверен, что песцы ненамного больше лисы обыкновенной. Этот же был размером с не очень крупного волкодава. То есть метр в холке. Да, еще у него были черные кончики ушей и нахальная лисья лыба. Пардон, оскал.
- Привет, сказал песец.
- Привет, - все, что осталось сказать Крису. - Где я?
Вокруг, куда ни глянь, расстилалась тундра. Снежное покрывало, спошное и неправдоподобно ровное. Холод, как ни странно, почти не ощущался. Просто прохладца от того, что он протаял мягким местом снег и брюки намокли.
От Парижа точно далековато. И еще говорящие песцы. Хорошо же он ударился тогда...
- В себе, - просиял песец, очевидно довольный спокойной реакцией Криса. - То есть в своем внутреннем мире.
Не обращая внимания на то, что глаза юного квинси стали уже как две фиолетовых плошки, лисица махнула пушистым хвостом и продолжала:
- А я - его первый и единственный разумный обитатель. Приятно познакомиться. Мое имя ... - резкий порыв ветра заглушил вдруг голос зверя, - ... и я твой меч.
- Чего-оо? - Крис вскочил на ноги. - Мой что?!
Если он что-то еще понимал, меч должен был выглядеть как динная острая железка, а квинси - то есть и ему тоже - такого оружия и не полагалось. Словно в ответ на его смятение, снегопад усилился, и ветер взвыл уже по-злому, бросая охапки колючих, как стекло, снежинок.
- Ты не услышал моего имени? Жаль. Надеюсь, мне не придется долго надрывать голос... - лисица явно погрустнела. - Перестань волноваться, из-за этого тут всегда портится погода, а я не люблю после бурана выкапываться из снега. Ты наверное не заметил, что уже мертв, однако Париж ты увидишь не скоро. Боюсь, на этом нам придется пока закончить разговор. Удачи, Криштоф. И не бойся вечной мерзлоты, для тебя, к сожалению, это нормальное состояние. Хотя, конечно, я буду рад, если ты оттаешь.
С этими словами лисичка изобразила поклон и сказала нечто совсем странное:
- Проснись.
И Криштоф проснулся.


3. Без вины виноватый.

От Парижа он действительно был далековато.
Криштоф мирно, как Спящая Красавица, лежал в груде сухих листьев на опушке леса, у самого обрыва. Лес, уже тронутый рыжими красками осени (интересно, времена года совсем уж перестали совпадать...), словно бежал к этому краю, но замер, не решаясь прыгнуть. День клонился к закату, и деревья отбрасывали на землю длинные-длинные тени.
Криштоф стал на ноги - усталость как рукой сняло - и завертел головой, пытаясь понять, куда же его занесло. Внизу, под обрывом, расстилалась красивая, как на картинке в детской книге сказок, зеленая долина. Точно посередине стоял обнесенный крепостной стеной город, а посередине города (не без циркуля строили) - изящный, как игрушка, серебристо-серый замок. На игольно-острых шпилях развевались яркие голубые флаги с золотой полосой. Окружали город маленькие такие пасторальные деревушки, соломенные крыши очень даже мило смотрелись на солнышке.
Неплохо выглядел тот свет, очень неплохо...
Когда Крис, наконец, спустился в долину, стемнело окончательно, и сумерки подменили все краски, сделав мир серым, как газетное фото. Улицы деревни, и без того наверняка безлюдные, были пусты, лишь изредка на том или другом дворе заходились лаем, почуяв чужака, цепные псы.
Силы заканчивались быстро, хотя голода Криштоф не чувствовал. Очень хотелось спать - ведь лежание на лесной подстилке без сознания сном не назовешь, и опять начала сказываться вечерняя пробежка. Но сильнее всего донимало осознание того, что Крис проиграл. Проиграл какой-то крысе из Уэко, наверняка не очень-то сильной - просто их было несколько, и к тому времени, как на поле битвы вышла эта, у мальчишки не было уже возможности сражаться. Пришлось жертвовать собой, уводя монстра подальше от людных мест...
Усталость брала свое, а куда податься, Криштоф не знал. Просить маленький гордый квинси не умел, поэтому идея постучать в любую дверь и попроситься на ночлег была тут же отметена; спать под забором тоже было как-то не комильфо. Однако ж решение нашлось быстро: найдя не огороженный слишком высоким забором сарайчик, Ноэль перепрыгнул плетень, скользнул в полуоткрытую дверь и уже через минуту с блаженством закапывался в теплое и душистое сено. Только, засыпая, он мельком подумал о том, что заночевать на сеновале может захотеть и кто-то из хозяев, но ночь уже наступила, а никто не шел. Значит, можно перекантоваться до рассвета...

... Проснулся Криштоф от того, что его чем-то ткнули в бок. Мигом распахнув глаза, он тут же подскочил и бросился в сторону, уворачиваясь от второго тычка - уже «рабочей» стороной вил.
- Так вот кто ворует у нас сено! - крепкий и рослый мужик с неделю не бритым лицом второй раз замахнулся на Криса вилами. Жалобное «Я не...» повисло в воздухе: против него было, кроме этого, еще четверо крепких парней, двое с граблями, один с дубиной, и еще один (какая ирония!) - с косой. Осталось только забиться в угол и надеяться, что умирать второй раз будет ненамного больнее, чем в первый.
Атаковать людей Криштофу отчего-то и в голову не пришло. Да даже если б и пришло - кодекс чести квинси не позволил бы. Лучше пусть забьют.
Однако бить его почему-то не стали. Тот, что с косой, негромко что-то сказал, и остальные согласно закивали. Хозяин сеновала сгреб Криса за шкирку, и, прорычав «Твое счастье, что Поль настоял на суде», поволок куда-то очумевшую тушку Ноэля.
Криштофу только и осталось, что позволить тащить себя, как мешок с мусором, потому что стать на ноги никак не получалось.

4. Ловушка на хлопковом поле.

...Как на площади дружка моего судили,
как на площади дружка моего судили,
как на площади дружка – не держите меня!-
клянусь, на площади судили,
милого судили, милого судили без вины.

Говорили про него клевету да подлость,
говорили про него клевету да подлость.
Говорили про него – не держите меня!-
клянусь, все клевету да подлость,
милого судили, милого судили без вины...

Чем Сай, служанка из гостиницы «У Большого Бена», что на краю Южной деревни, всегда гордилась - это нежным, проникновенным голосом, задевающим за живое, заставлявшим вслушиваться даже самых черствых и озлобленных людей. Чем еще гордилась - это талантом слушать и подмечать все мелкие детали, что очень помогало в работе.
В любой...
В тот день посетителей в трактире на первом этаже было мало, и те куда-то все время спешили. Оно и немудрено - скоро праздник урожая, и приготовления к нему шли вовсю. Поэтому Бен прибег к единственному, но сильному средству - худенькая и неприметная Сай была отловлена в кухне, где жарила на сале яичницу, да посажена на высокую скамью на самом видном месте в трактире с лютней и ласковым: «Пой, а не то...». Крутой нрав Бена всем был известен, и, хотя на малышку Сай не распространялся, девочка предпочла провести по струнам тонкими пальчиками и затянуть песню о нечестном суде.

Из зеленой из сосны плаху сколотили...
Что-то в этот раз действовало мало. Посетители косяком шли... мимо. Куда-то в сторону главной площади.
- Пойди-ка взгляни, что там происходит, - скомандовал Бен, и Сай, не без облегчения отложив лютню, вышла из таверны.
После мягкого, обволакивающего полумрака, пропахшего дымом и запахом еды, яркий свет и свежий воздух улицы резали нос и глаза, как бритва. Сай зажмурилась на миг - и тут же ее чуть не сбил пробегавший мимо паренек.
- Эй! - окликнула она парня, и тот остановился, перебирая ногами, как застоявшийся стригунок. - Что происходит? Пожар?
- Да что ты! - рассмеялся тот. - На сеновале у Пьера квинсенка поймали... Который сено таскал.
- Квинси? Воровал? - Сай едва удержалась, чтобы не влепить мальчишке пощечину. Но сдаржалась, и сказала по возможности спокойно. - Запомни, пащенок, квинси не воруют никогда. Свободен.
После чего Сай круто развернулась, так что юбки на миг закрутились вихрем, и пулей бросилась обратно в таверну. Там, в ее комнатке под самой крышей, как раз лежал под матрасом туго набитый мешочек с монетами - ее зарплата с «подработки». Тот, кто со спокойным и одобрительным взглядом отсчитал ей эти кругляши, конечно, будет смеяться... Но это его дело.
Подслушала пару интересных новостей и передала кой-кому сведения она не ради денег, а из спортивного интереса...
А еще потому, что она была квинси. И «кое-кто» тоже.
И мальчишка, за освобождение которого придется заплатить, тоже был квинси... Так из солидарности, потратим не нужные особо денежки.
Когда она добежала, подхватив юбки почти до колен, и запыхавшись до совсем уж неприличного состояния, до площади, «народный суд» уже приговорил выдрать пацаненка прилюдно да отпустить к чертовой матери. При виде «осужденного» Сай едва не зашлась истерическим хохотом: даже ниже ее ростом, тощий и какой-то ломкий, как паучок-косиножка. Личико у него было даже приятное, с тонкими, девичьи-нежными чертами, огромные, печальные фиалково-сиреневые глаза, да русые локоны до плеч. Как же такого херувимчика вообще можно заподозрить?
- Эй, потерпевший! - крикнула она Пьеру, который завел спор с кем-то из толпы, сколько раз всыпать несчастному, чьи «Я не виноват... Я первый день тут!» давно уже потонули в гомоне толпы. - Что ты орешь так, будто тебя самого уже дерут? Можно возместить ущерб?
Тот возвел глаза к небу... И назвал такую сумму, что у Сай глаза полезли на лоб. Меньше, чем есть у нее, но вряд ли за поганое сенцо с его покоса можно столько выручить.
- Подавись, коммерсант, - она швырнула ему в лицо мешочек с монетами. - И отпусти пацана, это же смешно - такого вожжами с одного удара убьешь.
Парень, когда Поль выпустил его шиворот, едва не упал на колени. Но удержался. Худенький, туника квинси мешком висит. А спину - Сай увидела, когда он неуверенно шагнул к ней, и девушка, взяв паренька за плечо, повела сквозь толпу в сторону таверны, - украшал ярко-алый мальтийский крест. Тот, что с раздвоенными, как ласточкин хвост, концами.
«Ха, мальтиец! Откуда в наших краях? Они же вроде в Мадинат-ад-Дин должны отправляться...».
- Как тебя зовут? - спросила она.
Парень поднял на нее холодные аметистовые глаза, и процедил:
- Криштоф. А тебя?
- Сай.
- Странное имя. Ты не француженка?
- Наполовину японка.
- И что значит твое имя?
- Полностью - Сайгон, хлопковое поле.
Что «Сай» по-японски значит «ловушка», она говорить не стала. Что парня зря пугать...


5. Ложь.


Сай не похожа на тех, в чьем кругу ей приходится жить. Даже внешне не похожа: у ней изжелта-бледное, некогда бышее красивым, лицо, раскосые синие глазищи, и высокий лоб в обрамлении жестких темных волос, и голос еле слышный. Она двигается плавно и быстро, никогда не отлынивает от работы, и поет так, что даже Бен тайком утирает скупую слезу.
Зато они - те, кто вокруг, - не лгут так, как она.
- Ты ни копейки мне не должен, - спокойно говорит она, когда Криштоф отдает ей заработанное. Но берет. Потому что глупо отрицать, что она бедно, хотя и опрятно, одет, что комната под крышей, где теперь ютится она вместе со спасенным ей квинси, поражает нищей обстановкой. И Криштоф это отлично видит, и то, какая - еле живая - она возвращается с работы, и как бережно собирает гроши, которые бросают постояльцы на сцену, и те, что платит ей скряга Большой Бен. И что ту сумму, что отдала она за Криса, ей не скопить, даже если продаст она парня на мясо.
Итак, Криштоф улыбается, кивает, и - не верит.
- Жить как-то надо, а вдвоем веселее, - говорит он, отдавая Сай свои гроши.
Сай улыбается - и тем более не верит. Крис сбежит, как только посчитает, что отработал уплаченное. Он - квинси, он горд, как птица еж. Помните птицу Еж? Не полетит, пока не пнешь. А уж быть купленным посторонней девчонкой... И неважно, что Сай на полстолетия старше несчастного.
Он с утроенным рвением берется за любую работу, что бы ему не поручили, но и требует - по работе и награда!
Как только он скопит нужную сумму - он распрощается с Сай. А может, и прощаться не станет.
- Просто подышать воздухом, - говорит она, на ночь глядя набрасывая на плечи тяжелый плащ, и выходя из гостиницы. Криштоф кивает - и понимает, что не свежий воздух нужен там Сай. К счастью, он не видит мешочки с золотом, которые она приносит, вернувшись с такой «прогулки». А то подумал бы черт знает что. А так - ну пошла девочка на свиданку, что с них, женщин, возьмешь...
Естественно, не стоит говорить - по крайней мере, теперь, что Сай - одна из информаторов Рена Фокса, который глава «Серой Лиги», она же просто - Банда-из-Лисьей норы.

* * *

- Что делаешь, приятель?
- Ничего.
Сай улыбнулась, покачала головой - и сказала вдруг правду:
- Завязывай с этим, приятель. Квинси после смерти теряют большую часть способностей. Чему-то тебе придется научиться заново.
- Врешь?
- Нет.
Криштоф недоверчиво ухмыльнулся.
- В этот раз - точно нет.